Двадцать лет назад в один прекрасный (как мне казалось) день мы с подругой обедали в мексиканском ресторане, когда она внезапно спросила меня: «Скажи, Лиз, могу ли я быть с тобою полностью откровенной?»
Поверить не могу, какой дурочкой я была, когда мне было слегка за двадцать. Знаете, что я ей ответила? «Да, конечно!»
И тут моя подруга достала из своей сумочки заточку, и отточенным движением воткнула мне ее прямо между ребер.
Ну… если честно, она это сделала не в буквальном смысле. Она просто сказала мне, что я эгоистичная, ленивая, у меня, скорее всего, никогда не получится заработать на жизнь книгами, а еще — что никому из нашей компании не нравится мой парень. Ах да, и кое-что еще напоследок: “Прическа у тебя — просто ужас”. И вообще у меня слишком крупная и выдающаяся вперед челюсть, чтобы стричься под каре. Я, наверное, даже не догадывалась, что она делает мое лицо очень странным и кривым.
Пока я сидела над остатками своих фахитас, и хватала воздух ртом, словно рыба, вытащенная из воды, пытаясь наложить жгут на истекающую кровью душу, моя подруга потянулась ко мне через стол, отодвинула в сторону сальсу, и взяла мою руку в свою, чтобы сделать акцент на своих словах.
«Я — единственный человек, которому на тебя действительно не плевать, и который не боится говорить тебе правду, – сказала она. – И поэтому нам всегда стоит быть на связи. Все остальные просто накормят вас сладкой ложью».
Вот еще один пример того, какой дурочкой я была тогда, двадцать лет назад: я ей действительно поверила. Именно поэтому эта «подруга» оставалась в моей жизни еще целых пять лет. И когда мне предстояло сделать сложный выбор, или я нуждалась в чьем-то мнении по щекотливому вопросу, я возвращалась к ней, и раз за разом просила у нее «полной откровенности» и «неприукрашенной правды» — и она каждый раз с радостью выполняла мою просьбу, с улыбкой надевая палаческую маску, и рубя огромным топором мою душу на части.
Почему я раз за разом продолжала возвращаться к ней за очередной порцией эмоциональных помоев? Потому что считала, что ее честность помогает быть честной и мне — когда на самом деле это «честность» лишь ранила меня, подрезая мои крылья.
Но знаете, что? Именно прогресс, которого мне удалось добиться в профессиональной жизни (той, которой, как она «честно» мне сказала, мне якобы никогда не видать) в конечном итоге убедил меня в том, какой мерзкой и злобной была ее «критика».
Понимаете, несмотря на унизительные предсказания моей подруги, я мало-помалу начала зарабатывать написанием статей и книг. Выставление моей работы на всеобщее обозрение принесло мне не только деньги, но и умение не принимать критику слишком близко к сердцу. И… я мало-помалу начала понимать, что не обязана выслушивать ее от кого угодно.
Со временем я поняла, что если хочу, чтобы мою работу оценили по достоинству, то в качестве критиков мне нужно обращаться к людям, действительно способным помочь мне сделать их лучше. И в конечном итоге я составила для себя четыре вопроса, помогающих решить, кому давать читать мои тексты, когда они в процессе написания, и настолько сырые, что их них практически капает вода:
Верю ли я вкусу и суждениям этого человека?
Понимает ли он, о чем я мечтаю, и чего хочу добиться?
Действительно ли он хочет моего успеха?
Способен ли он донести до меня правду вежливым, доброжелательным и конструктивным образом?
И если я не могла с полной ответственностью ответить «да» на все четыре вопроса, я не подпускала этого человека к своим текстам и на милю. Кстати, самый важный из всех них — четвертый, потому что я уже довольно давно выяснила на собственной шкуре довольно неожиданную истину о читателях и редакторах, предлагающих поделиться со мной «горькой правдой» о том, что я пишу: в их словах всегда было куда больше горечи, чем правды.
Когда кто-то обещает быть с вами предельно откровенным, и поделиться горькой правдой, на самом деле он имеет в виду вот что: «О, дай же мне возможность потоптаться по твоей душе в грязных сапогах!»
Правда, преподнесенная без капли доброты, ничуть не помогает мне стать лучше, и никогда не помогала (когда я сталкиваюсь с грубостью и жестокостью, мне хочется лишь убежать подальше и забиться поглубже). Стоило мне начать держать свои черновики подальше от таких людей, и качество моих текстов резко выросло.
И самое важное, со временем я поняла, что вполне могу применять эти четыре вопроса и к критикам моей жизни в целом. И действительно, если я хочу открыться какому-то человеку, то должна четко знать, что я могу ему доверять, что он меня понимает, что он действительно желает мне успеха, и — самое главное — что он способен быть правдивым, не будучи при этом мучителем.
Когда я начала окружать себя именно такими людьми, у меня начало получаться направлять мою жизнь в куда более подходящем направлении, и сделать свое бытие по-настоящему захватывающей историей.
А это означает, что в один действительно прекрасный день, когда моя старая подруга с заточкой в сумочке в очередной раз спросила у меня: «Лиз, могу я быть с тобой предельно откровенной?», я поделилась с ней своей собственной откровенной и горькой правдой: «Да ни фига!»
О, не беспокойтесь, я сказала это куда более добрыми словами. Потому что лишь так правда может принести хоть какую-то пользу.
Автор – Элизабет Гилберт
Перевод статьи – Elizabeth Gilbert’s 4-Question Test to Know Whom to Trust via Клубер
